Мой ВУЗ

Юрий Тубольцев

Книга Его Высочества князя Расуля Ягудина "Меня разыскивает милиция (дневник террориста)

Князь Расуль Ягудин

Меня разыскивает милиция
(дневник террориста)

Отгоняйте от себя мысли о том,
что вас могут постигнуть несчастья,
ибо худшее из них есть смерть,
а если смерть ваша будет доблестной,
вы должны почитать её величайшим благом.

Дон Кихот Ламанчский

Чем всего бояться, лучше не жить на свете.

Князь Мусаниф Ягудин
(1936-2005)

Я, Божией Милостью князь крови Расуль Ягудин,
по праву первородства сюзерен Бирского уезда Оренбургской губернии
Его Императорского Величества
государя-императора Всея Руси Святого Николая II,
сим выражаю искреннюю благодарность
и глубокую признательность
моим дорогим друзьям и собратьям по перу,
и также Французской Республике и Чешской Республике,
не покинувшим меня в суровый час
выпавших на мою долю тяжких испытаний
и оказавшим мне неоценимые услуги.

Вот они – мои дорогие друзья и собратья по перу:

Александра Багирова (Уфа)
Максим Костров (Уфа)
Фарит Якупов (пгт. Караидель)
Андрей Лопатин (Чита)
Иннокентий Медведев (Братск)
Владимир Костылев (Арсеньев)
Виктор Власов (Омск)
Алексей Симонов (Москва)
Борис Тимошенко (Москва)
Виталий Челышев (Москва)
Виталий Дутковский (Москва)
Александр Зеличенко (Москва)
Галина Арапова (Воронеж)
Владимир Довгешко (Западная Украина)
Шмуэль Иерушалми (Израиль)
Сергей Левицкий (Чехия)
Лада Баумгартен (Германия)
Юрий Тубольцев (Германия)
Михали Ромм (США)
Виктор Бердник (США)
Михаил Блэкман (Канада)
Владимир Савич (Канада)

Преамбула

Да, я террорист. Я враг России. И горжусь этим!
Поскольку, как выяснилось в процессе всей излагаемой в этой книге приключившейся со мной катавасии, публичное Слово честного независимого журналиста оказалось для российских баев и бар страшнее бомбы. Ведь не случайно по прямому указанию упомянутого российского байства-барства, вся судебная система, вся полиция, весь следственный комитет России, забросив поимку жуликов (что, всех уже поймали?, заняться стало нечем?, страдают бессонницей в рабочее время?, никак не могут уснуть за столами/5/), со всей дури гонялись и гоняются лишь за мной, пытаясь выловить по всей России, по всему ближнему и дальнему зарубежью. Ни за каким Бен Ладеном так не гоняются. Бен Ладен отдыхает – я террорист намного круче его.
Так что да, я террорист !
Да, я враг России!!
И ГОРЖУСЬ ЭТИМ!!!

А теперь к делу.
Вот я и политический эмигрант. Другое начало не придумалось. Это воплощает фактуру ситуации наиболее полно. Именно в такой формулировке – вот я и политический эмигрант.
Вот я, со всей дури промчавшись сквозь окраины, почти окраины, уже почти не окраины, уже совсем не окраины и уже почти центр одной из самых древних и красивых европейских столиц, стою в огромной шубе и меховой шапке на самой-самой центральной её улице. И лишь теперь, с некоторой растерянностью оглядев непривычно чистые, стилизованные под старину тротуары, здания древней тысячелетней архитектуры, ещё более непривычно аккуратных, спокойных и вежливых ментов, так не похожих на расхристанную, вечно пьяную шелупонь в российской полицейской форме, и неспешно, словно павы, плывущих по тротуарам необыкновенно прекрасных, изысканных, ухоженных девочек, так не похожих на грязножопых мандавошных российских шалашовок, физически ощущая, как меня потихоньку оставляет многонедельный накал безумного волчьего гона, вдруг с отчётливой ясностью понял – получилось!
Как выражаются американцы, I DID IT!!! Я СДЕЛАЛ ЭТО!!!
Я ПРОРВАЛСЯ!!!
Прорвался сквозь заносы, сугробы, метели, гололёды и дожди, сквозь ебидэдэшные кэпээмы, мусорские патрули, омоновские зачистки, облавы и блок-посты, сквозь переполненные разномастной мусорнёй деревни, посёлки, города и сквозь государственные границы. И вот он я, стою здесь посреди Европы – настоящий живой политический эмигрант. Что, полагаю, намного лучше, чем если бы я стоял здесь настоящим мёртвым политическим эмигрантом. Шансов каковым стать у меня, когда я глубокой ночью прыгнул за руль и, вспарывая капотом сугробы, начал выдираться к трассе, было горааааздо больше.
Впрочем, всё по порядку.

29 октября мне начали стучаться в дверь – для начала тихо и культурно. Что меня совершенно не ввело в заблуждение и не расслабило – стучаться вечером, да ещё без предварительной договорённости, мог только враг, так не раз бывало в моей более чем тридцатилетней журналистской биографии – стучались в дверь всегда не с добрыми намерениями. Мало ли врагов у независимого оппозиционного журналиста в нынешней ублюдочной феодальной Башкирии. Каковое моё логическое умозаключение очень быстро подтвердилось усилившимся стуком, вскоре трансформировавшимся в злобный долбёж уже не только в дверь, но и во все окна одновременно, а окон, чтоб вы знали, у меня в доме ровно восемь. Восемь окон и дверь – ого, не менее, чем вдевятером прихромали, психические инвалиды, подумал я. Похоже, на сей раз дело дрянь. Похоже, на сей раз за меня взялись всерьёз. Это кто же мог сделать такой крутой заказ, уж не президент ли Башкирии умственно неполноценный Рустэм Хамитов, до того всю жизнь проработавший рядовым клерком то там, то сям, которого я вздрючил не в одной своей статье? Хм, скорее всего он, ведь второго такого дурака в Башкирии нет. И эхом в ответ на мои мысли в дверь начали бить молотом. Опа, ломают!
Я быстро отзвонился по нескольким телефонным номерам, запалил сигарету и, пыхтя дымом, встал перед дверью, как дон Румата, ожидая, когда дверь слетит с петель.
Дальше было скучно – ворвались девять косоглазых рыл татарской национальности, в формах и без оных, в составе старшего лейтенанта следственного комитета России (который сейчас выполняет функции бериевского ГПУ, чтобы вы знали) Шункарова (имя-отчество он назвать отказался – зассал, чмо татарское! – я позже выяснил лишь инициалы А. Ф.), майора полиции Рустама Варисовича Фаизова, капитана полиции Роберта Ринатовича Мансурова, и прочих, отказавшихся представиться вообще (тоже зассали, козлы татарские, ха), сунули мне в нос дерьмовую шнягу с российским государственным гербом и важной надписью «Именем Российской Федерации», именем Российской Федерации слегка попихали меня плечами, локтями и коленями, косноязычно изложили, что в отношении меня вонючим татарским судьёй Насыровым возбУждено (именно так – с ударением на букве «у») уголовное дело за мои статьи, содержащие, мол, разжигание розни супротив них самих – супротив татар, перерыли и разграбили весь дом, после чего умотали, забрав всё мало-мальски ценное и взамен оставив на диване повестку с вызовом на допрос на следующее утро, завершающуюся вполне соответственно: если чё, мол, будете подвергнуты прИводу – с ударением на букве «и».
И тут звонок с одного из номеров, по которому я успел отзвониться. Ага, Сашка Багирова, моя лучшая ученица в журналистике, девочка-торпеда, как её прозвал сам зам. пред. Союза журналистов России Виталий Алексеевич Челышев, и, по совместительству, миллионерша от рождения, прямая внучка, правнучка, праправнучка etc. могучих обкомовских партбонз, плавно переквалифицировавшихся в бизнесменов (а вы всё спрашиваете, куды подевались партийные деньги, ха), которой, с её-то связями, пробить по своим каналам, что это за херня такая, было раз плюнуть – ну-ка, ну-ка, какие новости, Александра?
- Беги! – лаконично преподнесла мне главную новость Сашка.
- Ээээээээ… - начал я.
- Беги, я сказала, ёбаное Твоё Высочество/1/!!!, - заорала Сашка. - Тебя заказали высшие чины государственной думы ПаРашки и президент Башкирии Хамитов, приказали посадить любой ценой, не помогут никакие адвокаты и правозащитники, с завтрашнего дня ты домой не вернёшься в ближайшие несколько лет, поди потом доказывай из тюрьмы и с зоны, судебную статистику знаешь?, даже без заказов президентов и депутатов российские суды оправдывают ровно одного человека из ровно тысячи человек, подсчитай процент, на фига тебе эта русская рулетка?!!! – и Сашка сердито отключилась… весьма своевременно, потому что мобила тут же затрезвонила снова. На сей раз звонил один из самых надёжных сподвижников из дальнего зарубежья, имеющий выходы на базы данных фискальных органов всех стран мира, из которого Россия, не говоря уж у Башкирии, пока (временно!) не исключены.
- Одно слово, где? – чуть менее лаконично, но зато более сердито вопросил надёжный сподвижник.
- Эээээээээээ… - не балуя собеседников разнообразием, вновь затянул я.
- Идиот!!! – тоже без всякого разнообразия заорал тот. – Быстро прыгай в самолёт и мотай оттуда!!!
«Откуда у меня самолёт, на хрен?» - растерянно подумал я, лихорадочно закидывая в машину всё, что попадалось под руку. - «Аааа, это, наверное, у них там жаргонное выражение, местный слэнг, означающий «очень быстро».
Следующая мысль – а если поставили возле дома мусорской наблюдательный пост? И тут же пришло ясное понимание примитивного, приматского мышления местной татарской мусорни – двор занесён двухдневной метелью, до дороги метров тридцать, так что местная татарская мусорня уверена, что я так просто не выеду, зачну махать лопатой, а на то, чтобы прорыть дорогу, нужно минимум два часа, а соседская вонючая татарва полностью в русле своего блядского национального менталитета балуется стукачеством с самых младых ногтей – вот и стукнут «куды следует», как только я появлюсь во дворе с лопатой. За два-то часа даже нынешняя толстожопая татарская мусорня успеет жопы от тёплых кресел отлепить и за мной подъехать. Значит, не будет лопаты. Надо прорываться прямо так.
И вот в три часа ночи я врубаю принудительную третью пониженную передачу и, полностью в русле рекомендаций Юрия Визбора, нажимаю полный газ. Натужный рёв двигателя, снежные гейзеры, взметнувшиеся над капотом, прыгающий по сугробам свет фар и… наконец-то дорога. Уф!
Сигарета. Прикуриватель. Сизый дым пополз в приоткрытое окно, и я погрузился в размышления. Анализировать произошедшее не было ни времени, ни смысла, задача передо мной стояла простая и незатейливая, как шлагбаум – уйти от возможной погони. Так что дума у меня была тоже простая, незатейливая и единственная – как?
Ну, что тут скажешь? Тридцать с лишком лет поездок по журналистским делам давно сослужили мне добрую службу: я знал все города, посёлки, деревни и хутора, а также все трассы, дороги, дорожки, просёлки и тропинки в радиусе трёхсот километров от Уфы. На одну из каковых не известных широким народным массам дорожек и свернул в пятидесяти с лишком километров от Уфы, беря курс вправо – на федеральную московскую трассу М7. Проблема была в том, что местная татарва тоже эту дорожку знает, но расчет у меня был прежний – на сей дорожке есть семь километров неухоженного участка, который никто никогда не чистит, в такую погоду участок наверняка занесён, посадка у моей машины низкая, глухой метельной ночью помощи попросить не у кого – значит, мусорские приматы будут уверены, что я там не проеду, а значит, туда не поеду. Значит, надо туда поехать и надо там проехать. Любой ценой!
Опыт и навыки продирания сквозь заносы у меня тридцатилетние – рискнём!
И снова принудительная третья пониженная передача, натужный рёв двигателя, снежные гейзеры, взлетающие над капотом, прыгающий по сугробам свет фар… сигарету выбросить, не торопиться, спокойно, спокойно, потихоньку, «в натяг», чувствовать ногой крохотный диапазон струнной упружистости педали газа, не дать «струне» сорваться, но и не ослабить нажим… и вот – очередное препятствие осталось позади. Дальше верхотура и асфальт, снег пролетает по полотну без задержки – эххх, залллётные, разззудись!
Ещё семьдесят километров максимальной скорости по изгибистой дороге, на которой сроду не водилось ЕБИДД, и – посёлок Кушнаренково. Трасса М7.
По которой я не проехал и полукилометра, тут же свернув в обратную сторону на очередную местную дорожку, под косым углом уходящую от той, по которой я только что приехал, в сторону опять же М7, но через не изведанные уже упомянутыми широкими народными массами места – в посёлок Чекмагуш. Откуда я знал сразу две тайные тропы (там тоже, наверное, заносы – ничё, прорвёмся) в посёлок Верхнее Яркеево, возлежащий прямо на М7 – окончательную цель данного участка пути, перед каковым посёлком, выскочив на сию федеральную трассу в двадцати от него километрах, я тем не менее сворачивать на трассу не стал, а на полной скорости пересёк её под прямым углом и выскочил на Яркеево по просёлку через две деревеньки, названия которых не запомнил, увы.
На этом мои выкрутасы умерли естественной смертью – все местные дорожки, которые я знал наперечет, уводили в никуда. В сугробы и чащобы, медвежью глухомань, в тупики, куда мне, как Владимиру Семёновичу Высоцкому, было не надо. Теперь оставалось лишь одно – со всей дури переть по федеральной трассе М7. Молиться и давить на педаль.
Меж тем рассвело и распогодилось, сухая метель превратилась сначала в мокрый снегопад, затем в косой дождь, начался и кончился гололёд, трасса стала шире и суше и всё чаще раздваивалась, давая возможность без напряжения и риска совершать обгоны, а впереди на горизонте изогнутым ятаганным клинком чистейшей дамасской стали уже сияла полоса чистого, ослепительно синего неба. Бог не оставляет идущего. Вперёд!
И тут на сотовый пошёл звонок теперь уже бывшего старшего товарища, бывшего председателя редколлегии моего международного художественно-публицистического журнала «Современная литература мира», бывшего начальника дорожной полиции Республики Башкирия подполковника полиции в отставке Наиля Шарифьяновича Шаяхметова. Ба, неужто наше маленькое недоразумение разрешилось? Неужто я испугался собственной тени? Я радостно схватился за телефон и… радость моя сильно поуменьшилась, поскольку я тут же вспомнил звонки верного сподвижника из дальнего зарубежья перед самым моим отъездом. Ведь в один голос заявили, что это никакое не недоразумение, и никакая не паранойя. И если верного сподвижника я знал ещё не очень хорошо и мог усомниться в его словах (что, тем не менее, было бы верхом легкомыслия), то с Сашкой Багировой всё просто, как три рубля: АЛЕКСАНДРА БАГИРОВА, ВЕЛИКАЯ И УЖАСНАЯ, НЕ ОШИБАЕТСЯ!
НИКОГДА!!!
И ТОЧКА!
Однако я постарался сохранить в голосе радость, когда крикнул в трубку:
- Алё!
- Возвращайся, - весело посоветовал бывший друг, - будем решать проблему.
Фальшивую радость из моего голоса как ветром сдуло. Вот так. Недоразумение продолжается. Я вовсе не собственной тени испугался. Всё по-серьёзке.
- Аргументы, - холодно и по-военному лаконично, раз уж разговариваю с подполковником, потребовал я.
- Да чего тебе из-за ерунды всё бросать и ехать в неизвестность? Статья у тебя не страшная. Получишь год условно.
- ЧТОООООО?!!!
- Полгода условно, - покладисто снизил планку бывший друг.
Татарин, блллядь! Мусор, бллллядь! Мусора бывшими не бывают. Татары не бывают бывшими тоже. Татарин всегда остаётся татарином. Мусор всегда остаётся мусором. И, вне всяких сомнений, татарская мусорская пидарасня вышла на контакт с моим бывшим старшим другом, татарским мусором Наилем Шарифьяновичем Шаяхметовым, с тем, чтобы начать торг. При этом, разумеется, по причине национальной и профессиональной умственной отсталости не бросив передо мной на прилавок жизни абсолютно ничего занимательного, абсолютно ничего такого, что могло бы меня заинтересовать. Они это, что, серьёзно? Я, что, должен в это фуфло поверить? Бесплатно? Бесплатно поверить в то, что, выманив меня обратно, предлагая год-полгода условно, они выполнят условия сей дерьмовой сделки? После чего, дураку ясно, вонючий татарский судья Насыров впаяет мне по максимуму, а татарская мусорская пидарасня во главе с моим бывшим старшим другом, татарским мусором Наилем Шарифьяновичем Шаяхметовым невинно разведёт руками и выскажется в том аспекте, что, мол, они не виноваты, они старались выполнить условия сделки из усех сил, но приговоры выносят не они, это усё вонючий татарский судья Насыров так решил, а они, а татарская мусорская пидарасня во главе с моим бывшим старшим другом, татарским мусором Наилем Шарифьяновичем Шаяхметовым, мол, тута и здеся совершенно ни при чём? А, может, и не будут невинно разводить руками, может, наоборот, будут злорадно гоготать, горлопанить и насмехаться – что, мол, повёлся на разводку, лох башкирский, Твоё Высочество князь Расуль Ягудин, ха-ха-ха?! А может, и выполнят условия сделки – устроят мне полгода условно, по поводу какового глубоко фантастического варианта я, сделав морду чайником, изложил моему бывшему старшим другу, татарскому мусору Наилю Шарифьяновичу Шаяхметову следующее:
- Базары фильтруйте, любезный. Ни условно, ни безусловно ни год, ни полгода, ни полдня я не собираюсь сидеть за то, чего я не совершал.
В трубке наступила злобная пауза. После чего мусор забазарил вновь:
- А иначе поймают тебя, в пределах трёх месяцев непременно поймают, и тогда получишь на всю катушку и по этой статье, и за уклонение от следственных мероприятий…
О, Господи, ничего умнее не придумал. Стандартнейшая, банальнейшая, многократно осмеянная обожаемым мной гениальным русским фольклором мусорская разводка, на которую не повёлся бы и младенец, учитывая, что российская мусорня уже очень давно и очень прочно вышла из доверия всех без исключения младенцев, не говоря уж обо всех без исключения взрослых.
- Вот что, любезный, - прервал я трели соловья-отстойника, - я потомственный дворянин, состою по праву рождения в княжеском достоинстве, так что не затруднитесь обращаться ко мне соответственно моему титулу: «Ваше Высочество».
Очередная пауза была гораздо длиннее предыдущей. Ну, всё-нет, мусор? У меня куча дел.
- Ну чего ты упрямишься? Ты ведь в своих статьях «Орда» и «Записки басурманина, действительно разжигал межнациональную рознь, так что всё по закону…
- ПО ЗАКОНУ ХРИСТА РАСПЯЛИ, любезный!!! - с невесть откуда взявшимся в моём обычно сиплом голосе колокольным звоном отрезал я. – И ДЖОРДАНО БРУНО ПО ЗАКОНУ СОЖГЛИ!!! Так что не тычьте мне в нос своими блядскими мусорскими законами, любезный. И передайте своим мусорским подружкам, пущай ловят. За три месяца я пешком дошлёпаю до Австралии по воде, аки посуху, аки Христос. Что-нибудь ещё, любезный? Нет? Прошу меня больше не беспокоить , - и уже отключившись, словно сплюнув, добавил: - любезный.
Три месяца, значит? К моменту, когда я пишу эти строки, ровно половина данного срока уже прошла, и я уже давно за границей.
А в момент сразу после вышеприведённого диалога – вот передо мной Казань, а это, чтобы Вы знали, от Башкирии довольно далеко. Но расслабляться нельзя, учитывая, что на мобилу обрушился шквал эсэмэсок службы судебных приставов/3/ как раз через несколько часов после назначенного мне часа допроса – что, обвинительный приговор блядского татарского суда уже вынесен? За разжигание розни супротив них самих – супротив татар? Требуют явиться для отбытия срока заключения? С непременным «будете подвергнуты прИводу» с ударением на букве «и»? Ну-ну, пидорня татарская, ищите дурака – в зеркале. И я забил мобилу эсэмесками так, чтобы появилось извещение «нет места для новых сообщений». Ну, вот и ладушки – больше никакие грязножопые татарские судебные приставы никогда не пришлют мне ни одну СМС.
Тем не менее, своё неуёмное журналистское любопытство я решил удовлетворить. И начал вызывать перед мысленным взором соответствующую страницу уголовного кодекса. Тут, пожалуй, не помешает некоторое отступление – дело в том, что я, ещё будучи пацаном, затеял развивать зрительную память по системе йогов, о которой вычитал вовсе не в «Хатха-йоге» или, скажем, «Бхагават-гите», а сборнике детских рассказов Николая, кажется, Внукова, а точнее – в его рассказе «Самый лучший метод». Делается это так (очень рекомендую, кстати): на серебряное блюдо бросают игральную кость, боб и драгоценный камень (так в подлиннике, но, как вы понимаете, при ограниченных финансовых возможностях серебряное блюдо и драгоценный камень допускается заменить менее дорогостоящими эквивалентами) и смотрят на всё это хозяйство ровно одну минуту, стараясь запомнить КАРТИНКУ всеобъемлюще. После чего накрывают сей натюрморт шёлковым платком (тоже можно не обязательно шёлковым, а, скажем, ситцевым или даже газеткой) и стараются вызвать его в памяти. Если не получилось, снимают платок и смотрят на всю икебану ещё минуту. Если получилось, всё перемешивают, бросают на блюдо четвёртый предмет и – всё по новой. Затем добавляют ещё предмет, затем ещё и ещё… Я дошёл почти до, как сейчас выражаются апологеты компьютерных игр, десятого уровня – сиречь уровня тридцати предметов. После чего забросил сие занятие, сам себе удивляясь – мол, взбрело же в голову заниматься эдакой ерундой… совершенно, как выражался вождь всемирного пролетариата, напрасно. Поскольку и посейчас, через тридцать четыре с лишком, получается, года, система служит мне верой и правдой мама не горюй – и экзамены я сдавал, вызывая в памяти картинку нужной страницы учебника со всеми её сгибами, надрывами, пятнами и помарками, и мельком замеченные номера затем вдруг понадобившихся мне автомобилей, если возникала такая необходимость, являлись мне, как на ладони, и… всего не перечислишь. Так случилось и на этот раз. Небольшое усилие – и вот она передо мной, соответствующая страница УК РФ: здесь когда-то перегнутая (остался сгиб), здесь подчёркнутая, здесь я пиво пролил, а здесь я кильку клал, это не считается/4/… ага, вот и нужная мне статья 282. «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства»… ля-ля-ля… бля-бля-бля… гм… от ни хрена себе, да мне наверняка втюхали пункт Б части 2 – «с использованием своего служебного положения»! Поскольку, когда статьи, упомянутые в судебном постановлении о возбуждении в отношении меня уголовного дела, «Орда» и «Записки басурманина» опубликовали дружественные издания, я поставил их републикации с соответствующими ссылками в своём журнале «Современная литература мира». А я в этом всемирно известном журнале, чтоб вы знали, главный редактор – вот и получается по блядскому ходу мыслей блядской татарской мусорни-пидарасни использование служебного положения.
ДО ПЯТИ ЛЕТ!!!
Которые, если приговор и вправду уже вынесен, мне, вне всяких сомнений, оформили как из пушки – а чего?, им-то что?, грязножопый татарский пидор-судья Насыров в деревенском райсуде молоточком по столу шлёпнул, и всё – оттаскивай. Поди, действительно, потом доказывай из тюрьмы и с зоны, тут Сашка права на сто кругов. Как помните, она привела статистику – из ровно тысячи подсудимых оправдательные приговоры выносятся в отношении ровно одного, это сколько же получается – 0.001 процент? С арифметикой я не особо в ладах, но чтобы высчитать сей процент, совсем не обязательно иметь пятёрку по арифметике. К каковой статистике следует приплюсовать статистику, которую я знаю и сам, без Сашки – вышестоящие суды не отменяют обвинительные приговоры НИКОГДА!!! Даже 0.001 процент.
Что ж, я мысленно с треском захлопнул Уголовный кодекс Российской Федерации и, от греха подальше купив в Казани новую симку, отвернул от Казани в сторону – где в ста с лишком километрах меня уже ждали надёжные люди, чтобы помочь «вписаться»/2/ на пару дней. Залечь. Затаиться. Переждать. Сбить накал, задор и азарт ублюдочной татарской приставско-мусорской погони. Отдохнуть.
Праздничные, снежные, сияющие, звёздные, в брызгах шампанского – эдакие… новогодние двое суток отдыха с друзьями, пьянок, саун, отзывчивых девочек, жратвы от пуза (не хватало нам ещё, как загулявшим купчишкам, на тройках с бубенцами поноситься туда-сюда) – и, привычно глухой ночью, свеженький, как огурчик, довольный, счастливый, пьяный, сытый и сексуально всецело удовлетворённый, на прощание обнявшись с друзьями и хлопнув под огурчик на посошок, я снова сажусь за руль, предварительно указательным пальцем начертав на запорошённом снегом заднем стекле «На Москву». Паааехали! Отступать некуда – впереди Москва.

Москва меня серьёзно беспокоила. Не из-за расстояния – восемьсот оставшихся до неё километров по сухому асфальту в почти летнюю погоду, каковой уже давно не наблюдалось в проклятой Богом Башкирии, я одолел без проблем. Проблема, самая главная на тот момент проблема, встала передо мной, словно гора, уже когда я в Москву приехал – как здесь вписаться, не спалив паспорт? Москвичи, вообще-то, замечательные люди, среди которых у меня море друзей и знакомых, но у них у всех без исключения есть своеобразный бзик, сохранившийся со времён СССР – они терпеть не могут принимать у себя приезжих провинциалов, так что пытаться вписаться у кого-либо из них номер абсолютно дохлый. И тут, каюсь, взбрела мне было в голову бредовая идея вписаться у кэлээфовцев/6/… к счастью сия дикая мысля, прямо по Эдуарлу Лимонову, не успев созреть, гнилым плодом свалилась с древа моего воображения. КЛФ – придёт же в голову такое! Вот уж кто с превеликой охотой сдаст меня мусорне/8/, которой всё кэлээфовцы страстно и любовно стучат друг на друга, не говоря уж о посторонних, с самого дня основания КЛФ. Додумался, князь Расуль Ягудин – КЛФ. От усталости, что ли? Или предыдущий баллон пива мне мозги настолько замутил? Нееет, судари мои, пить надо поменьше, а лучше вообще не пить, сейчас вот этот вот двухлитровый баллон допью – и брошу/7/
И всё-таки – как же мне вписаться? Следующая мысль, пришедшая мне в голову, была о бабках, что в советские времена ловили нас на Казанском вокзале и предлагали недорогие комнатки в своих квартирах. И поехал я сдуру к трём вокзалам, совсем забыв, что сейчас не советские времена.
Дурацкие приключения начались сразу же, как только я туда подъехал – мигом подскочил пронырливый парнишка с блудливой татарской харей и зачал руководить мной по поводу парковки: сюда, туда, левее, правее, чуть назад, нет-нет, это много, чуть вперёд, ещё левее, ещё правее… глуши. И, подлезши к окошку, преспокойно сказал:
- Двести рублей.
Я взглянул на побирушку как на придурка и, небрежно сунув ему две сотки, холодно спросил.
- Где тут бабки, что квартиры сдают?
Татарский придурок тут же заплясал на месте в сладком предвкушении разводки меня за лоха.
- Знаю одну. Сдаёт. Совсем недорого…
- К делу, любезный, – по примеру потомственного британского дворянина капитана Смоллета прервал я его словесный понос. – Что за бабка? У шелупони жить не буду. Обрисуйте её моральный облик, любезный.
Татарский придурок аж глаза закатил, выражая полное восхищение моральным обликом бабки.
- Приличная бабка. Интеллигенция. Чиста культурная. Да вот её внук, - он, ухватив за рукав явно первого попавшегося из своих подельников, подтащил его ко мне, и продолжил разливаться соловьём на предмет высочайших моральных устоев предлагаемой к употреблению бабки.
Я краем уха слушал его ахинею, краем глаза присматривал за мусором, вдруг нарисовавшимся слева и, поигрывая дубинкой, похабно уставившимся оловянными глазами на меня (и это при том, что на моей машине чистым русским языком изложено «ПРЕССА» - во мусора как оборзели, козлы позорные!), и внимательно рассматривал «внука». Чёрная курточка, чёрные джинсики, чёрная шапочка надвинута на глаза, блудливо бегающие в раскосых татарских глазницах, ломаный нос, подлое выражение хари… словом, в общем и целом, ну и рожа!
И, не дослушав словоизлияние вышеупомянутого татарского придурка, я сел в машину.
- Эй-эй-эй, - задёргался вокруг меня горлопан, - сотку давай, я зря, что ли…
Был сильнейший соблазн выйти и начистить чавки сразу всей косоглазой толпе, немедленно окружившей мою машину. Но у меня хватало других проблем после пятнадцати часов на трассе и двух часов на московских улицах. Так что я ограничился тем, что расталкивая машиной вышеупомянутую толпу орущих и колотящих в стёкла татарских гавнюков, уехал восвояси.
Похоже, без помощи московских друзей, хотя бы организационной, мне не обойтись. И я взялся за телефон.
- Чёрт, Расуль, ты куда запропастился? – завопил один из самых крупных журналистов России и один из самых надёжных в нашей журналистской братии людей. – Мы подобрали тебе подходящее место, сейчас передам трубку жене.
И вот журчит в моём ухе юный женский голос (голос женщины остаётся юным до любого возраста – тут я полностью согласен с Ильфом и Петровым).
- Где стоишь? Возле Союза журналистов России? Тебе нужно выехать на противоположную сторону Садового кольца, давай вперёд, там под мостом есть место для разворота. Развернулся? Езжай вперёд. Тоннель. Мост. Опять тоннель. Опять мост. Дальше будет большой мост Крымской набережной, занимай правый ряд, сразу после моста вправо в проулок и там сразу по главной влево на Таганскую площадь, там, на кольце бери вправо… перекрёсток насквозь, ещё перекрёсток насквозь, следующий перекрёсток налево, а там на перекрёстке опять налево. Теперь вперёд: мост, ещё мост, держись правой полосы, светофор, ещё светофор, еще светофор, ещё светофор, ищи указатель на Люберецкую улицу, нашёл? – на светофоре направо к улице Текстильщиков, по правую руку будет рыночек, впереди светофор со стрелкой влево – тебе туда. Свернул? Смотри наверх влево – написано «Гостиница Москвич». Это и есть твоё жильё.
Я слегка озадачился:
- Но ведь гостиницы сливают информацию ментам.
В трубке послышался смешок:
- Эта гостиница принадлежит Азербайджану. Ничего они российским ментам не сливают, и российские менты туда ни ногой – никто не жаждет затесаться в международный скандал. Удачи!

Я сбросил возле койки сумку, поставил в угол гитару, спиной запрыгнул на кровать, ногами стянул с ног ботинки и призадумался. В очень уж неудачное время я оказался в Москве. Я заехал-то сюда лишь с одной-единственной целью – перетереть всё со мной произошедшее, всё со мной происходящее и всё мной планируемое с Союзом журналистом России, Центром экстремальной журналистики и Фондом защиты гласности. Проблема заключалась в том, что я весьма «удачно» подгадал приезд под вечер в пятницу, а это, простите, Москва! Столица! Город абсолютно европейско-американского менталитета. И здесь абсолютно все, кто может себе это позволить (а я приехал именно к таким), проводят уикэнд по-европейски-американски – на дачах, в походах и в турпоездках… Следовательно, передо мной два абсолютно пустых выходных дня, в течение которых мне никого из нужных мне людей не найти. Так что же мне – сидеть тут в гостиничном номере и киснуть? Двое с половиной суток? Нет уж, в кои-то веки я наконец-то и, возможно, в последний раз в жизни вырвался в мой самый любимый город, на котором отмотал три весёлых года в аспирантуре, и буду сидеть сиднем, шарахаясь от собственной тени и боясь нос на улицу высунуть? В то время, как у меня в моей любимой Москве море друзей попроще, которые никогда никуда на выходные не уезжают, а только и ждут, чтобы в их спокойную и скучную рутинную жизнь, словно вечный гусар на лихом скакуне, вновь бомбой ворвался пропахший семью ветрами семи дорог долгожданный и обожаемый князь Расуль Ягудин? Дудки! Любимый город не может спать спокойно, пока я здесь! А москвичи… они ведь только селить у себя приезжих не любят, а по части пышной встречи, неба в алмазах и ананасов в шампанском им нет равных.
На первый взгляд моё решение может показаться шапкозакидательским, но сие «шапкозакидательство» строилось на железном расчёте: я ведь на зря отмотал три года в московской аспирантуре, знаю и Москву, и москвичей получше многих самих москвичей – сколько я с ними в очередь из одного горлышка водки попил, сколько я с ними в очередь девочек потрахал, причём, в том, и в другом случае меня как дорогого гостя всегда пропускали вне очереди. Так что мне хорошо известны москвичи, в том числе самый главный, самый основополагающий и самый базовый принцип московского менталитета – никогда ничего ни для кого не делать так просто. Только за ответную услугу или за наличный расчёт. Для друга ещё могут много чего сделать задаром, но тоже – лишь до определённого предела. И московские менты не исключение – если даже уже пришла из какой-то засранной Башкирии, на которую московским ментам дополнительно глубоко насрать, на меня ориентировка, её, вне всяких сомнений, презрительно зашвырнули в груду таких же из самых разных других засранных регионов. Однозначно никто не станет для-ради грязножопой татарской мусорни забесплатно бегать по продрогшим улицам пятнадцатимиллионной (не считая приезжих!) московской агломерации, высматривая персонально мою Пежо и персонально мою морду. Мне следовало, конечно, сделать поправку на дурака – так я её сделал. Вероятностный процент того, что подобный лох в среде в целом весьма ушлой и хваткой в деле собственного интереса московской мусорни вдруг противоестественным найдётся, оказался настолько мизерным, что его можно было без всякой опаски похерить, что я и сделал тоже.
И вот опять: праздничные, снежные (почти), сияющие, звёздные, в брызгах шампанского – эдакие… новогодние двое с половиной суток отдыха с друзьями, пьянок, саун, отзывчивых девочек (ах, эти московские девочки – совершенно особенное явление природы!), жратвы от пуза (не хватало нам опять же, как загулявшим купчишкам, на тройках с бубенцами поноситься туда-сюда), и ранним утром в понедельник, свеженький, как огурчик, довольный, счастливый, пьяный, сытый и сексуально всецело удовлетворённый, на прощание обнявшись с друзьями и хлопнув под грибочек на посошок, я снова сажусь за руль.
Первым делом в Союз журналистов России, с которым в одном здании располагается и Фонд защиты гласности, а там и Центр экстремальной журналистики поблизости – в соседнем подъезде.
Увы. Разговоры ни к чему не привели. Едва взглянув в растерянные, затравленные, эдакие… собачьи глаза моих дорогих коллег, я понял – всё! Надо хилять за границу. Тут ловить нечего. В России журналистика убита в хлам… как писала Сашка Багирова в своей изумительной статье «Фемида раком»: «Не называть же, на хрен, журналистикой пресс-конференции башкирских баев и их нукеров-ментов, на которых практиканточки из бюджетных республиканских газет и журналов, высунув от усердия розовые язычки, торопливо записывают в блокнотики совершенно неописуемое байское враньё о «стабильном регионе», «всенародной любви» и «весомой международной репутации», конец цитаты, и все три посещённые мной общественные организации, призванные стоять на страже гласности и свободы слова, ничего в данном факте изменить не могут. Вон главного редактора подмосковной газеты в куски изрубили топором, по поводу чего сам председатель Союза журналистов России Богданов сделал открытое заявление Медведеву, и что? Мусора даже уголовное дело не возбудили. А вы как думали? Это Россия. МЕНТЛЯНДИЯ, как её нарёк уже упомянутый мною и по-прежнему обожаемый мною гениальный русский фольклор. Страна вакханалии победившего и перманентно торжествующего свою победу мусорского быдла. Впустую все громкие заявления, требования и общественные акции – журналистов убивают по всей стране, а мусорня по этим убийствам НИКОГДА не возбуждает уголовные дела. Это в отношении журналистов они как из пушки возбуждают уголовные дела с превеликой охотой за какие-нибудь разжигания социальной розни супротив них самих – мусоров. При этом начисто забыв, что статья 130 УК РФ суть статья ПИДОРСКАЯ. В прямом смысле – она была внесена в уголовный кодекс по настоянию российского сообщества лесбиянок и гомосексуалистов (к которым я отношусь, кстати, с искренним уважением за то, что они, единственные после 1917-го года, в 60-х успешно били морды мусорам, причём, по всему миру, именно так отстояв своё право на человеческое достоинство), и предназначалась специально для их защиты. Так что народ, прозвав мусоров пидорами, попал в самую точку.
Тем не менее, грустный факт остаётся грустным фактом, российская мусорня своего добилась – мои собратья по перу донельзя забиты и запуганы, и ничего у меня с ними не получится. Чем они могут мне, на хрен, помочь? Ничем. Скорее уж я им смогу помочь, если они, не дай Бог, окажутся в моей ситуации. И, если понадобится, помогу непременно, раз уж, Божией волей, оказался последним из могикан свободной журналистики России. Последним, кто не сложил оружие и не сдался, единственным, кто нашёл в себе силы и мужество бросить всё, что имел: дом, имущество, привычную, спокойную, сытую жизнь – и рвануть в никуда в яростной битве за дарованное мне Богом право нести людям Слово, право писать и говорить правду, которое никто не смеет у меня отбирать. Эххх, коллеги!
Снова трасса. Сигарета. Прикуриватель. Сизый дым пополз в приоткрытое окно, и я вновь погрузился в размышления. Размышления были не о дороге – маршрут мы с Сашкой и верным сподвижником из дальнего зарубежья определили уже давно. Я держал курс на Киев, где уже другой верный сподвижник приготовился меня встретить и спрятать. Меня, конечно, беспокоило, как пройдёт процесс пересечения российско-украинской границы, но это была проблема пока отдалённая, а я за время погони как-то незаметно для себя приловчился не загружать себе мозг будущими проблемами, а решать их по мере поступления, полностью в русле древней китайской мудрости: «Переходя бурную реку, следует выкладывать мост камень за камнем». До границы впереди километров шестьсот, ещё будет время поломать себе голову.
Сейчас же явочным порядком поступил на рассмотрение гораздо более неотложный вопрос – психотерапевтический.
Пришло время серьёзно подумать, как сохранить спокойствие и зависящую от него способность здраво мыслить и адекватно действовать, не впустить в сердце парализующую «льдистую кислоту страха» (братья Вайнеры). Пока шла непосредственная погоня, пока мне дышали в затылок, пока все мои мысли были заняты тем, как оторваться от хвоста, мне было некогда бояться и унывать, всё решали за меня азарт и адреналин, совсем по Джеймсу Кервуду: «Все дело в адреналине, а вы его вырабатываете, как атомную энергию!»
И вот – я оторвался от хвоста. Пидорская татарская мусорня потеряла мой след. Поди теперь догадайся, в какую сторону из Москвы я держу свой путь. Конечно, меня продолжают яростно искать, конечно, объявят в федеральный розыск, это однозначно, всё-таки я, как выяснилось, последний независимый журналист России, последний, кто по-прежнему полон решимости рассказывать людям правду о блядской государственной системе России, плюс меня очень сильно заказали очень крутые выблядки, плюс и у самих мусоров-прокуроров-судей я давно уже словно кость в горле, бельмо в глазу и заноза в жопе, так что к делу примешивается ещё и их личный интерес, но всё это проблемы, которые временно можно с полной уверенностью считать проблемами достаточно отдалённого будущего. Пусть сначала догонят, козлы загноенные, а там будем думать. Тем более, теперь есть реальная надежда на то, что меня не догонят вообще – по ориентировкам, как я уже упоминал, меня ни один нормальный мусор не будет, отмораживая себе сопли, высматривать на дороге вообще, а громада федерального розыска просто фактом своей громадности представляет из себя малоэффективную систему – пока она ещё раскрутится, а я меньше, чем через полусуток, буду за границей, а объявлять меня в международный розыск для мусорни станет новой тяжелейшей задачей – задачей настолько тяжёлой, что насчёт международного розыска, вообще, бабушка надвое сказала. Чтоб вы знали, решение об объявлении кого бы то ни было в международный розыск может принять лишь лично Генеральный секретарь Интерпола, и все эти хвастливые статейки в газетках, лижущих жопы мусорне-пидорне, «генпрокуратура России объявила в международный розыск…», Дзержинский районный суд Санкт-Петербурга (ха-ха-ха. Р.Я) принял решение об объявлении в международный розыск» etc. лишь чистый фольклор. Без решения Генерального секретаря Интерпола ни одна полиция ни одной страны мира палец о палец не ударит, даже ориентировки «всем постам» не разошлёт. А Генеральный секретарь Интерпола, чтоб вы знали, проживает в солнечном городе Лионе в солнечной Франции, колыбели демократии, и получив на руки ту бредятину, что татарская мусорня сунула мне в нос при обыске, может изрядно озадачиться – что это за хрень такая, на хрен? Что, Бен Ладена уже поймали, что ли? Раз затеяли гоняться за поэтом?
Кстати, благодаря вышеизложенному проясняется, куда… точнее, отчего и почему вдруг исчезло Башкортостанское отделение Интерпола. Да-да, в Башкортостане было отделение Интерпола, и я даже знаю, где именно – в здании Уфимской мэрии, ежели встать к парадному входу лицом, в левом углу за скромной непритязательной дверцой без всякой вывески, лишь со стёклышком глазка посередине и кнопочкой звонка с боку, и я даже побывал за этой дверцей, и даже прошёлся по коридору с рядами наглухо закрытых дверей с обеих сторон, и даже вошёл в кабинет директора сего отделения, татарина по-национальности, и даже посидел с ним за одним столом, и даже имел с ним вполне продолжительную беседу. Так вот, прикрыли башкортостанское отделение Интерпола, в свете вышеизложенного несомненно потому, что шустренько трудоустроившаяся в него татарская мусорня-пидорня очень быстро утомила Генерального Секретаря Интерпола своими попытками наобъявлять в международный розыск неугодных им поэтов, прозаиков, публицистов, журналистов, музыкантов, художников и прочая, прочая, прочая, а также своих умотавших от них, полудурков, как можно дальше любовниц, любовников, жён, мужей, детей, любимых пуделей и любимых трансвеститов. Что лично меня, вообще-то, глубоко радует, поскольку благодаря национальной татарской черте национальных татарских кадров Интерпола – ТУПОСТИ – объявление в международный розыск ещё и меня стало весьма и весьма гипотетическим.
Так что отложим урегулирование вопроса касательно объявления меня в международный розыск до худших времён.
А сейчас необходимо (просто крайне необходимо) очень серьёзно поразмыслить над возникшей психотерапевтической проблемой. Не поддаться страху, безысходности и отчаянию, которые, если я дам им волю, угробят меня гарантированнее и оперативнее, чем вся пидорня-мусорня ПаРашки. Страх, он ведь парализует, лишает сил, способности мыслить и действовать, превращает человека в точную копию кролика перед удавом. Человек же, не подвластный страху, всесилен и непобедим. Правильно сказал прославленный французский врач и исследователь Ален Бомбар: "Жертвы легендарных кораблекрушений, погибшие преждевременно, я знаю: вас убило не море, вас убил не голод, вас убила не жажда! Раскачиваясь на волнах под жалобные крики чаек, вы умерли от страха". От себя добавлю: депрессия – страшная, смертельно опасная болезнь, подкрадывающаяся незаметно, и если не задавить её в зародыше, она, как и любая другая болезнь, например, пневмония, без базару уложит тебя в глубокую яму. Я это знаю точно из опыта собственной молодости – в начинающейся депрессии есть нечто приятное: приятно посидеть, посетовать «бедный я несчастный», повздыхать, поплакать. И если этой херне поддаться, не принять экстренные меры, она скрутит так, что уже не выползти к жизни и свету. У меня был один такой приступ депрессии много лет назад, к счастью, на полпути к могиле, пока ещё дело не зашло слишком далеко – настолько далеко, что уже не было бы возврата, у меня хватило соображения спохватиться и вступить с ней яростную борьбу, и всё равно мне понадобились нешуточные усилия, чтобы её одолеть, после чего, кое как отдышавшись после той яростной битвы за жизнь, я поставил на депрессии точку. Всё – больше я никогда не подпускал к себе депрессняк даже на пушечный выстрел.
Но сейчас был совершенно другой медицинский случай. В тот раз ведь, вообще-то, всё было в моей жизни нормально, депрессия совершенно не соответствовала действительному ходу событий моей жизни: были живы папа и мама, я работал в газете и учился на втором курсе в университете, был отличником, одним из лучших и многообещающих студентов потока, тем временем и моя известность как журналиста шла в гору, были наполеоновские планы и блестящие перспективы. И чего мне, на хрен, не хватало? Чего я тогда разнылся?
Сейчас – всё иначе. Я стою перед действительно нешуточной проблемой – проблемой настолько громадной, что когда пару раз она, прорвавшись сквозь психо-блоки, которые я успел-таки на всякий случай поставить, явилась мне всем громадьём, я едва не потерял сознание, аж сердце зашлось, как будто посмотрел с крохотного уступа скалы в разверзшуюся под ногами бездонную, непроницаемую, затягивающую в себя пропасть.
Что ж, перефразируя классика, есть способы победить даже бездну. Просто нужно не забывать на удивление простой и при этом на удивление эффективный главный принцип работы на предельной и околопредельной высоте – НЕ СМОТРЕТЬ ВНИЗ!
Но как это сделать?.. гм… что ж, первый шаг к решению сего животрепещущего вопроса я уже сделал в полном соответствии с классической психологией: осознание проблемы суть первый шаг к её решению. Проблему я осознал, существо и контент её для себя определил, осталось только найти решение, сугубо техническое – как? Какие банально физические действия мне предпринять, чтобы не поддаться страху теперь, когда азарт и адреналиновый шквал первого рывка к свободе остались в прошлом? Алену Бомбару было легко – он всего лишь плавал по океану без руля и без ветрил, обеспечивая все свои физиологические потребности за счёт океана, в том числе потребность в пресной воде, которую, как мсье Бомбар блестяще доказал, добыть в океане, оказывается, технически дело совершенно несложное, если не ныть и не сопли проливать, а заниматься практическим урегулированием сего вопроса – спокойно, вдумчиво и целеустремлённо.
Передо мной же стоит задача гораздо более глобальная – как сохранить эти самые спокойствие, вдумчивость и целеустремлённость, которые в свою очередь позволят мне успешно решать другие насущные задачи и не позволят сдохнуть на обочине в луже собственных слёз. О, Аллах, Всемилостивый и Милосердный, дай мне спокойствие, вдумчивость и целеустремлённость, а все остальные поступающие на рассмотрение текущие вопросы я уж как-нибудь урегулирую сам.
Итак – как можно обеспечить спокойствие и стрессоустойчивость?
Начнём с народных средств. Все они сводятся, в принципе, к одному и тому же – слабонаркотические средства: ядовитые грибы, например, или разнообразные травы. Не годится. Я не шаман, ничего в этом не понимаю, если начну подбирать травы и ядовитые грибы, подберу их такие, что депрессия мне уже просто не понадобится, как не понадобится и всё остальное, а пытаться купить наркотики на рынке… хм… гм… эээ… нет… не получится, у наркоторговцев нюх крысиный, они сразу учуют во мне журналиста или заподозрят мусора, и в лучшем случае никто мне ничего не продаст, а в худшем ещё и пришлёпнут где-нибудь в подворотне. Плюс возникает дополнительная проблема в лице прикормленных наркоторговлей мусоров, которые немедленно и очень плотно мной займутся. Наркотики долой!
Транквилизаторы. Годятся слабые транквилизаторы: элениум, реланиум, седуксен, фенибут… Та же петрушка – поди их раздобудь. В свободной продаже они только на криминальном рынке, о котором я только что всё изложил исчерпывающе, в аптеках потребуют рецепт, а рецепт мне здесь, почти в двух тысячах километров от места прописки, никто не выдаст, а вот в психушку, наоборот, свезут весьма даже охотно, буде я одурею настолько, чтобы попереть к врачишкам за рецептом… к счастью, я, может, и сумасшедший, но не до такой же степени. К тому же, как мне излагала одна моя бывшая, провизор-фармацевт с красным дипломом, зам. Генерального директора одной из крупнейших в Уфе сети аптечных пунктов, транквилизаторы помогают лишь временно, а когда их действие кончается, если не принять очередную дозу, психическое состояние становится ещё хуже, причём, организм к ним очень быстро привыкает и, если не устранён психотравмирующий фактор (а мне до устранения моего психотравмирующего фактора ещё сто вёрст, и всё лесом), приходится либо раз от разу увеличивать дозу, либо раз от разу использовать всё более сильные препараты. Спираль, уводящая вниз, в непроницаемую бездну овощного существования, спасибочки, ёпт. Транквилизаторы долой!
Тогда что же? Вот задачка – нужны транквилизирующие препараты, имеющиеся в свободной продаже, не вызывающие привыкания и не создающие необходимость увеличения дозы. Что же это за препараты такие… сказочные? И прежде чем эхо сего вопроса угасло в моей голове, Божественным озарением мне явился ответ – АЛКОГОЛЬ. И как я сразу об этом не подумал? Вот уж воистину, иногда самые простые решения бывают самыми лучшими – всё гениальное гениально просто. Теперь проблема измельчилась до полного примитива, эдакого… ресторанного – что будем пить, бэби? Водка крепковата, как и разнообразные коньяки и виски, я всё-таки за рулём, креплёные вина я отмёл по той же причине, сухие вина… можно попробовать… нет… пожалуй, даже 11-12 градусов для водителя чересчур, остаётся светлое пиво. Вот уж что, если потреблять с умом, и особого опьянения не вызывает и даёт возможность всегда находится в необходимой мне сейчас некоторой степени неадекватности – чтобы море было перманентно по колено и чтобы всегда всё было трын-трава.
Я мигом причалил к придорожной кафешке, как по заказу нарисовавшейся на пути, купил два полуторалитровых баллона пива, на подходе к машине влил в себя половину одного баллона, заботливо пристроил возле водительского сиденья всё оставшееся – чтобы были под рукой – и, уже нажимая полный газ, во всё горло заорал песню:

Реки, моря, проливы –
Сколько от них вреда!
Губит людей не пиво,
Губит людей водааааааааааааа!!!!!!!!!!!!!!!!

С той поры и по сей момент я не протрезвлялся ни разу.
Эххх, заллллётные!!! Раззудись!!!

И последнее. У меня полностью исчез живот. Совсем! И жирок на животе полностью исчез тоже. Господи, сколько было тихих старческих ночных слёз и соплей всецело и абсолютно в духе незабвенного пана Паниковского: «Я старый. Меня девушки не любят»… это в мои-то юные сорок восемь лет! И вот он я – мимоходом снисходительно оттрахавший за эти бешеные недели волчьего гона сотни случайно подвернувшихся под руку совершенно несовершеннолетних и совершенно совершеннолетних россиянок, украинок, одесситок, белорусок, молдаванок, словачек, полячек, чешок, немок, китаянок, негритянок, евреек и разных прочих шведок (а вы как думали?, перефразируя Конзалика: «Террористы действуют на женщин, как шампанское – им хочется попробовать и захмелеть») – экстремально голый стою перед зеркалом в полный рост: давление 120х80, сухой, подобранный, ни живота, ни жировых прослоек – мускулы и стать! Бритый наголо череп (мусульманский знак решимости и гнева), невесть куда бесследно исчезнувший второй подбородок, упрямо выдвинутая вперёд нижняя челюсть, каменные скулы, запавшие щёки, хищные дракулово острые белоснежные зубы, острые звериные уши, огромный леопардово скошенный мраморно-гладкий лоб, разгладившиеся морщины, помолодевшее лет на двадцать лицо, освещённое яростным волчьим янтарным пламенем раскосых башкирских глаз.
И почти втрое увеличившийся член, который и раньше совсем не отличался средними размерами.
Спасибо грязножопой татарской мусорне-пидарасне и персонально татарскому пидарасу президенту Башкирии Рустэму Хамитову.

P. S. И чего я раньше в бега не ушёл?

/1/ Я потомственный дворянин, прямой потомок древнего княжеского рода Ягудиных Бирского уезда Оренбургской губернии, Действительный член Дворянского Союза России, по каковой причине Сашка без ложной скромности железной рукой приучила всех обращаться ко мне «Ваше Высочество».
/2/ Вписаться (жаргон хитчхайкеров сиречь автостопщиков) – найти ночлег.
/3/ Которые я читать не стал стопроцентной в русле совета уже упомянутого надёжного сподвижника из дальнего зарубежья, успевшего за время описываемого волчьего гона позвонить мне несколько раз – открывая эсэмеску, выдаёшь своё местонахождение.
/4/ Слегка изменённая шутка слямзена из репризы старого советского комика, не помню фамилию – я ведь её написанной не видел, только слышал из уст телеведущих.
/5/ Шутка слямзена у Роберта А. Хайнлайна
/6/ КЛФ – клуб любителей фантастики, члены которого имеются во всех городах бывшего Советского Союза и которые, следует признать, поддерживают друг с другом плотные многолетние связи.
/7/ Шутка слямзена из фильма «Белое солнце пустыни».
/8/ Забегая вперёд, скажу, что именно кэлээфовский кадр Алексей Караковский, главный редактор журнала «Контрабанда», сумел выманить меня на свой ресурс, срисовал там мой новый ай-пи адрес и сдал его мусорам, которые по нему тут же вычислили и страну, и город, и улицу, и номер дома, и номер квартиры, так что если бы не Сашка Багирова и уже упомянутый верный сподвижник из дальнего зарубежья, мигом о том узнавшие и немедленно меня о том предупредившие, я бы ноги не унёс, но подробно об этом эпизоде ниже по основному тексту.

Юрий Тубольцев

Князь Расуль Ягудин
Меня разыскивает милиция
(дневник террориста)

Отгоняйте от себя мысли о том,
что вас могут постигнуть несчастья,
ибо худшее из них есть смерть,
а если смерть ваша будет доблестной,
вы должны почитать её величайшим благом.

Дон Кихот Ламанчский

Чем всего бояться, лучше не жить на свете.

Князь Мусаниф Ягудин
(1936-2005)

Я, Божией Милостью князь крови Расуль Ягудин,
по праву первородства сюзерен Бирского уезда Оренбургской губернии
Его Императорского Величества
государя-императора Всея Руси Святого Николая II,
также известный в различных микросоциумах разных стран
как «Гамзат», «Косой», «Сюля», «Сопля», «Глиста»,
«Дистроф», «Дохлый», «Мосол», «Колобок»,
«Моцарт», «Скрипач», «Шеф», «Кот», «Фашист», «Чечен»,
«Китаец», «Гонконг», «Монгол», «Чан Кайши»,
«Александр», «Рассел», «Русский», «Принц», «Николай», «Наци» и «Геббельс»
сим выражаю искреннюю благодарность
и глубокую признательность
моим дорогим друзьям и собратьям по перу,
и также Королевству Швеция, Французской Республике,
Чешской Республике, Республике Польша, Республике Молдова,
Северной Турецкой Республике Кипр
и Организации Объединённых Наций,
не покинувшим меня в суровый час
выпавших на мою долю тяжких испытаний
и оказавшим мне неоценимые услуги.

Вот они – мои дорогие друзья и собратья по перу:
Александра Багирова (Уфа)
Максим Костров (Уфа)
Фарит Якупов (пгт. Караидель)
Дмитрий Иванов (Буинск)
Андрей Лопатин (Чита)
Иннокентий Медведев (Братск)
Владимир Костылев (Арсеньев)
Виктор Власов (Омск)
Алексей Симонов (Москва)
Борис Тимошенко (Москва)
Виталий Челышев (Москва)
Елисей Дутковский (Москва)
Александр Зеличенко (Москва)
Александр Балтин (Москва)
Ольга Махно (Москва)
Галина Арапова (Воронеж)
Геннадий Есин (Крым)
Владимир Довгешко (Западная Украина)
Ольга Ляшенко (Молдова)
Оливия Хамурару (Молдова)
Наталья Гогу (Молдова)
Николай Тимохин (Казахстан)
Радж Багдасарян (Армения)
Ибрагим Фаталиев (Азербайджан)
Фрад Берхани (Турция)
Мехди Мехди Пур (Иран)
Малик (Пакистан)
Франсуа Эрнест (Нигерия)
Нани Гудвин (Нигерия)
Шмуэль Иерушалми (Израиль)
Хания Мехди Пур (Румыния)
Сергей Левицкий (Чехия)
Фатма (Северный Кипр)
Зои (Южный Кипр)
Василий Шарлаимов (Португалия)
Лада Баумгартен (Германия)
Юрий Тубольцев (Германия)
Клара Ишемгулова (Франция)
Ия Осипова-Лефель (Франция)
Михаил Ромм (США)
Виктор Бердник (США)
Борис Юдин (США)
Михаил Блэкман (Канада)
Владимир Савич (Канада)
Октавиан Мохори (Организация Объединённых Наций)

Также я хотел бы поблагодарить многих и многих
совершенно посторонних людей
разных рас, национальностей и стран,
самоотверженно и бескорыстно помогавших мне
на моём страшном крёстном пути,
имена которых я либо не записал, а потому забыл,
либо так никогда и не узнал.

И особенную благодарность
я хотел бы выразить молодёжному коллективу
сетевой почтовой службы mail.ru ,
в сложных условиях жесточайшего полицейского террора
российских «правоохранительных» органов
не утратившему присутствия духа
и не поступившемуся принципами чести,
проявившему благородство, смекалку, находчивость,
изобретательность, мужество и решимость
и всё-таки сумевшему дважды спасти меня от неминуемого ареста.

Глава 6.
Обитаемый остров

Укатал меня этот обитаемый остров.
А. и Б. Стругацкие.

А вы знаете, как по-гречески будет «да»? Только не смейтесь – «не».
Я точно угадываю уже назревший у вас вопрос, поскольку, когда я на ларнакском пляже Южного Кипра сообщил сей вышеупомянутый факт одной русской из Осло, она мне данный логически проистекающий вопрос уже задала: «А как по-гречески будет «не»?
Ну, как по-гречески будет «не», я не знаю и знать, на хрен, не хочу… сыт по горло этим, прости, Господи, долбаным греческим… но положительно-отрицательная жестикуляция у этих долбанных киприотов стопроцентно противоположная: когда им надо сказать «не», они долбоёбы, кивают, а когда им надо сказать «да», они… ну, в общем, сами понимаете.
Я не случайно начал очередную главу именно с выщенаписанного лирического отступления – у этих долбанных, как я уже имел удовольствие вас проинформировать, киприотов, все не как у людей. Все у них, как у животных, что, вообще-то, следует признать, вполне логично, поскольку, у животных и должно быть все, как у животных. Сами подумайте – почему это у животных все должно быть как у людей? Они же ж животные, а не люди.
Только не обманитесь моим нарочито весёлым тоном – это у меня такая защитная реакция на окружающий меня кошмар, а вообще-то, мне, здесь, на долбанном Кипре, совершенно не до смеха, ёб-твою-мать. Об этом речь.

В общем, вкратце так – проник я нелегально на Южный Кипр через границу, отделяющую его от Северного Кипра (да-да, Кипров, вообще-то, два, а вы не знали?, Южный и Северный, но подробная историческая справка чуть ниже) и сразу попросил политического убежища. И – началось!
Ох и началось!!!
Греческий (сиречь Южный) Кипр ведь, как проститука «вертолётом» даёт сразу во все щели сразу всем: и России, и Европе, и сразу всем странам сразу всех америк… за деньги и говенные услуги строго по прейскуранту, разумеется, и у вдруг, как подарочек, появляюсь я. Потомственный русский дворянин, независимый журналист и политический беженец из России, которая на момент моего появления уже успела отстегнуть Южному Кипру за все доставленные тридцать три удовольствия семь миллиардов евро, а на момент, когда пишутся эти строки, отстегнула ему же этих же самых миллиардов евро ещё пять. Вынужден признать, что двенадцать миллиардов евро очень хорошая за меня цена – ей-Богу, сам бы себя продал за такие бабки, что уж говорить о киприотах, по жизни говорящих «не» вместо «да» и кивающих, как ишаки, тупыми головами, вместо того, чтобы сказать «не». Загвоздка в том, что, сдай они меня русской мусорне, особливо сейчас, в разгар всемирной экспансии Списка Магнитского, в Список Магнитского попадут и сами всем чохом. Всей шайкой в без малого 800 тысяч киприотских рыл – именно столько на Южном Кипре насчитывается киприотов – тех самых, которых я, едва унеся ноги от уже сто лет как в хлам обуревшей российской мусорни вместе с её федеральным розыском (в каковом и нахожусь уже без малого год) я умолял о помощи и которые послали меня на смерь.
Да-да, господа, именно так, увы, дословно,– я, кое-как доковыляв до Южного Кипра, измученный, оголодавший, оборванный, истерзанный полугодовой к тому времени дышащей мне в затылок шакальей погоней российской мусорни, умолял киприотов о помощи, а они послали меня на смерть.
Поскольку в русле машинной формальной логики полоумных ублюдков, никогда не видевших, не видящих и не признающих в мире ничего, кроме пресловутых дензнаков, моя смерть решает все их проблемы. А то экстрадировать в Россию меня нельзя – чего ж это тогда Южный Кипр в Европейский Союз со всеми его демократиями и правами человека заприняли, предоставить мне политическое убежище нельзя тоже – чего же тогда киприоты всем чохом (всей вышеупомянутой шайкой в без малого 800 тыс. рыл.) с путинизмом в со пятьдесят миллионов путисосов взасос лобызаются, а держать меня годами, как какого-нибудь очередного ёбнутого араба на овечьем обеспечении в их блядских овечьих лагерях, нельзя особенно, поскольку я им, блллядь, не блядь, не овца и не араб!!! Я русский, я журналист, писатель и поэт, и я потомственный дворянин, князь крови, в связи с каковыми фактами, даже до тухлых киприотских мозгов допёрло, что со мной… ммм… бля… надо бы… ммм… пардон, того-с… чего-нибудь сделать.
Вот они и сделали.
С хладнокровной, продуманной, до мелочей просчитанной и скрупулёзно реализованной методичностью роботов-ублюдков. Пошагово, как компьютере, шаг за шагом: шаг, шаг, шаг…
Первым делом, разумеется, меня надо было как-то слупить со всех жизнеобеспечивающих международных программ, которые международным сообществом настоящих демократических стран были разработаны, одобрены и согласованно приняты во всём приличном мире к исполнению специально для того, чтобы спасти попавшего в смертельную беду человека, то есть, выражаясь нормальным человеческим языком, обеспечить его основные потребности в одежде, крове и еде.
Вот одежды, крова и еды им и следовало меня лишить, чтобы я стопроцентно им на руку где-нибудь тихонько сдох.
Чем они плотно и занялись с первого же дня моего появления в лагере беженцев, что в четырёх километрах от дерьмовой деревеньки Кофиноу, также очень продуманно поставленного так, чтобы от лагеря до любого заметного города, где можно найти властные структуры, государственные иммиграционные организации, Организацию Объединённых Наций и редакции газет и журналов десятки километров… с единственным проколом – Кофиноу находится на крупном перекрёстке превосходных (потому что халявных )местных хайвеев, так что при наличии мужества, решимости и готовности умереть за правду, но не сдаться киприотской мрази можно добраться до любого города, что я в конце концов и сделал, но об этом ниже, а пока вот он я, раскачиваемый голодом и ветром, еле волоча ноги, вхожу на территорию окружённого колючей проволокой концентрационного лагеря «Кофиноу кэмп» с весьма много говорящей любому русскому надписью на воротах… нет-нет, не «Каждому своё», как на воротах Бухенвальда, а гораздо более для каждого русского простой и доходчивой «Уподохни»… так я до сих и не сподобился узнать, что сие означает по-гречески, хватало других хлопот, средь которых главнейшей и насущнейшей была и остаётся главнейшая и насущнейшая – НЕ ПОДОХНУТЬ НАЗЛО ВСЕМ!!!
Что, поверьте, для русского человека в скотском киприотском концлагере дело очень непростое.
Это ведь арабам подходит, особенно тем, что помоложе – если ты кого из жиреющих в лагерной администрации блядей трахаешь, то порядок – тут тебе и ношенные шмотки на выбор раньше всех, тут тебе и бесплатные билеты на автобус хоть по десять раз в день, у тебе и кусочки повкусней…из числа тех, что эти лагерные бляди сами не слопали, разумеется. Со мной было всё не так просто по природной причине – я этих киприотских мартышек вообще не воспринимаю как женщин: коротконогие, широкоплечие, пузатые, лохматые, носатые И ВСЁ ВРЕМЯ ЧЕГО-ТО ЖРУТ!!! Безостановочно. Даже если бы у меня на этих мартышек встал, как, на хрен, можно трахать бабу, у которой перманентно занят рот? И это после изумительного очарования девочек России, Украины, Молдовы, Турции и Северного Кипра. Спасибочки, бля.
Что лагерные мартышки довольно быстро просекли и, раз уж у них уже был заказ асайлим-сервиса (что, вообще-то, переводится с английского как «Обслуживание просителей политического убежища» – сиречь это обычная прислуга наподобие горничных и уборщиц) меня непременно «сделать», взялись за дело с чрезвычайной рьяностью ещё и по личным мотивам блядей, получивших от меня отказ в перепихнине и по сей причине радикально съехавших с катушек: понты, ухмылочки, хихиканье, плевки вслед, выкрики «Hey, russia» и, конечно же, слегка подправленные объедки вместо еды. О полагающихся мне билетах на автобус, полагающемся мне ежемесячном пособии в 85 с копейками евро и полагающейся мне одежде, вообще, речи не было – я лишь через полгода узнал, что одежда, сданная сердобольными людьми специально для нуждающихся, им поступает постоянно и складируется в комнатке возле кухни, а когда комнатке местов начинает не хватать, вывозится и сжигается... лишь бы мне не давать.
Что меня совершенно бы не колыхало, если бы я к тому моменту не обтрепался до стадии полного оборванца. И всё равно – по большому счёту дело было вовсе не в том, что меня в официальном международном учреждении системы помощи политическим беженцам совершенно открыто обворовывают и оскорбляют деревенские бляди, дело было в моём искреннем недоумении – что это за хрень, на хрен? Что совершенно не колыхало теперь уже их – они гнули свою линию, как ишаки (точнее, ишачки), в расчёте, как я довольно быстро понял, на то, что заброшенный за колючую проволоку посреди кишащих огромными эфами полей без телефона, компьютера, интернета, денег и автобусных билетов даже не смогу попытаться выяснить, что это за хрень, на хрен, в ихнем головняке – асайлим-сервисе просто потому, что этот их засранный головняк дислоцирован в засранной солице засранного Южного Кипра Никосии, а до неё от засранного Кофиноу посёлка 50 с лишком км.
В принципе, правильный был расчёт. С каким-нибудь арабом, негром или киприотом он бы однозначно проканал. Но, как я уже упоминал, я русский, я журналист и я князь. А мы, русские, испокон веку были самыми дешёвыми и всё равно самыми неликвидными на всех невольничьих рынках мира рабами просто потому… что мы не рабы. Никак не получались из нас рабы, менталитет не тот. Беглецы получались, бунтовщики получались, разбойники получались, а рабы – ну никак.
Так что в одно жаркое утро я попросту вышел из лагеря, прошагал четыре километра до перекрёстка хайвеев и, встав на обочине, поднял большой палец, тем самым открыв в истории Южного Кипра новую страницу как первый на острове хитчхайкер.
Эххх, залллётные! Разззудись!!!

Но на сей раз, увы, не раззудилось. В асайлим-сервисе, сладко мне поулыбавшись и пообещав не осавить безобразия без внимания, лишь указали лагерной админисрации (именно так – на «администрации, а «админисрации) выполнять его, асайлим-сервиса, заказ выжить меня из лагеря более тонко, о каковом заказе я и начал догадываться кК раз после этого моего первого визита в сервис.
Ннндааа, занесла ж меня нелёгкая на этот… обитаемый остров, подумал я, когда мои догадки полностью подтвердились.
А подтвердились они очень быстро, поскольку, стоило мне через какое-то время явиться в асайлим-сервис ещё раз всё с тем же вопросом – что это за хрень, на хрен (лагерные бляди ведь не унялись и не должны были уняться, раз уж приказ выжить меня на улицу пришёл, как я позже понял, с самого верха?), мне тут же сунули в руки явно заранее заготовленное предупреждение, что, поскольку де это я сам такой задира, поскольку типа сам на всех залупаюсь, то, ежели Я ишо, мол, хоть разочек пикну сиречь вякну, меня выпиздят из лагеря незамедлительно (там так и было написано «immediately»), после чего им осталось только организовать, чтобы на меня под прикрытием лагерной админисрации (именно так – без буквы «т», от слова срать») зачали залупаться все лагерные ниггеры и арабы, чем все эти ниггеры и арабы с превеликой охотой занялись, дабы перед блядскими киприотскими властями выслужиться за чечевичную похлёбку. И пошло-поехало
Начали арабы с того, что потребовали от меня одеваться-раздеваться строго в душевой кабинке, как того, мол, требуют мусульманские правила, которые я типа раз я мусульманин, обязан соблюдать, в ответ на каковую тухлую предъяву я им популярно трёхэтажным матом на четырёх языках изложил, что для одевания-раздевания как раз и предназначена раздевалка-одевалка перед душевыми кабинками, во-первых; что клал я с большим прибором на их ёбнутые мусульманские правила (среди каковых, кстати, ни в коране, ни в шариате, ни в тарикате насчёт душевых кабинок не сказано и слова, так что не надо), которые в Росси ни один здравомыслящий мусульманин никогда в жизни не соблюдал, что я им не какой-то там ёбнутый араб, а русский, что мы, русские мужики, в бане всегда паримся все вместе и никто никого никогда не стесняется и что ежели оне, завидев голого мужика, зарумяниваются, как бабы, то, значит, они бабы есть, а раз так, пусть пиздуют в бабский душ , который вона, напротив, и там переодеваются на всякий случай тоже в душевых кабинках, но в бабских. Вот так и поступила на меня администрацию лагеря первая коллективная жалоба арабов и ниггеров, каковых затем было наковырено вагон и маленькая тележка, что для арабско-негритосской лагерной пидарасни было совсем несложно, поскольку их в лагере насчитывалось примерно полста рыл и все они были друг другу свидетелями, а русских там было ровно один человек – это я, и соответственно никаких свидетелей, которые могли бы свидетельствовать в мою пользу там никогда не водилось. В связи со всем чем только что изложенным правительство Южного Кипра с его блядскими асайлим-сервисами уже довольно потирало руки, заранее празднуя полный успех всей операции, как вдруг у них на сём увлекательном дельце приключилась заминка.
С полной неожиданностью для мусорского киприотского менталитета в лагере вдруг стала формироваться молчаливая оппозиция даже среди моих самых ярых врагов – оппозиция, которая стала как-то… держаться особняком, сторониться своих же ёбнутых отморозков и избегать всех провокаций в отношении меня – не думаю, что они, молодые, откормленные и здоровенные арабята ниггерята, меня испугались, но в ходе и в процессе бесчисленного количества стычек, снова и снова опрокидывающих мирное течение лагерной жизни и создающих в лагере достаточно изнуряющую атмосферу, даже до их безмозглых безмозглых ниггерско-араблядских мозгов наконец-то допёрло, что я, худеньки и старенький доходяга-оборвыш, хоть меня убей, всё равно их дебильные требования выполнять не буду, что на каждое слово так и буду отвечать десятком оных, что переорать меня, в прошлом школьного учителя, надроченного безо всякого напряжения покрывать голосом любую ученическую свору, им ну совсем не по кишкам, а о том, что я зассу и отступлю, не приходится даже мечтать, что остановить меня можно, только меня убив, и что я, беженец, как ни крути, всё ж таки один из них, а не один из администраторских пидарасов и пидарасок, и что, вообще… им, чё, больше всех надо, что ли, ёпт?, да пошла вся эта лагерная пидарасня на хер, пусть она, коль скоро им надо меня выживать, сама за мной и гоняется по душевым и сортирам… в общем, в конце концов сама по себе сформировалась обстановка мирного вооружённого сосуществования и поток жалоб на меня во все сучьи официальные инстанции сучьего Кипра как-то незаметно увял, а с верхушкой шайки иранских персов, державшихся в лагере особняком и от негров, и от арабов, и державшихся всегда кучкой, готовых в любой миг прийти друг другу на помощь, с которыми у меня ора на грани мордобоя со взаимным хватанием за грудки, поначалу тоже хватало, я, вообще, с полнейшей неожиданностью для себя вдруг подружился, в результате чего давать против меня какие бы то ни было показания и подавать против меня какие бы то ни было жалобы, персы отказались наотрез.
Пришлось пидорско-сучьему правительству Южного Кипра в лице евонного сучье-пидорского асайлим-сервиса в срочном порядке искать против меня иные методы и способы.

Продолжение следует

maust

Очень интересно, спасибо. Предлагаю так же заглянуть на сайт БИТВЫ МИРОВОЙ ИСТОРИИ, где подобраны самые значимые битвы в мировой истории.